Never Let Me Go

[somewhere-in-the-garden]

Название: Never Let Me Go
Автор:  ~dark_rose_for_elven_king~
Пейринг: Крис/Лэй, Крис/Тао, Сехун/Лэй
Персонажи: Сюмин, Лухань (упоминаются)
Рейтинг: пиджи
Жанр: АУ, ангст, романс, психология (?)
Размер: мини
От автора: и снова Музе :33 Писалось под впечатлением от фильма "Never Let Me Go", но сходство с ним весьма поверхностно, и уж точно нет никаких клонов~

~

Весна в том году наступает рано, рано на деревьях появляется цвет, первые несмелые бутоны, хотя Исину это кажется странным и почти удивительным: ветра дуют холодные, и на улицу каждый раз выходить – зябко и неуютно. Больше всего ценящему тепло Исину это мнится сущим наказанием. Он старается сократить до минимума свои визиты во двор, он меняется с другими ребятами: развесить под леденящими кожу порывами бельё – на запрятанное после завтрака печенье; не то чтобы равный бартер, но Исина устраивает. Тем более, он знает, что Луханя за печенье можно купить только так.

Но, несмотря на неприятие к никак не желающему сдавать свои позиции холоду, Исину безмерно интересно, чем они обязаны такому сочетанию, весны и заморозков. Он с детства зачитывался легендами и сказками, он знает, что это не просто так.

Когда однажды во время обеда двери общего зала распахиваются, и мадам Чхвэ вводит, чуть подгоняя под спину, обтрёпанного и местами грязного мальчишку-подростка возраста Исина, уже тогда Исин понимает, что вот оно, это событие, причина всего. Хотя бы потому, что оборвыш (какими они все были когда-то), не поднимавший глаз всю дорогу, вдруг вскидывает голову, и первый взгляд, который он ловит, - это взгляд Исина. И того как ударяет током от того, какие упрямые, даже немного дикие, у пришельца глаза.

Это совсем не похоже на то, что обычно нравится Исину – уют, мягкость пледа или тепло греющей руки кружки с горячим молоком, - но отчего-то… отчего-то Исину жаль, когда контакт между ними обрывается, и новенького сажают на первое же свободное место. Оно не так далеко от места Исина, и, чуть наклонившись вперёд, он может видеть, как отодвигается от неожиданного соседа чистюля Сюмин, хотя и смотрит с явным интересом. Новенькому, в прочем, всё равно: как только он видит еду, весь остальной мир перестаёт для него существовать. Исин снова понимает его – все они были такими когда-то.

***

Постепенно, назвавшийся Ифанем обживается в их приюте. Для того чтобы перестать казаться беспризорником, ему оказывается достаточно ванны и новой чистой одежды (далеко не со многими так); стоит ему только почувствовать уверенность в себе и в том, что больше он не изгой, меняется и взгляд. Исин снова ловит его специально, чтобы убедиться: он по-прежнему упрямый, но больше не дикий, - скорее, холодный, как те самые ветра, от которых так усердно прячется Исин.

Исин сам не знает, зачем, но с первых минут, какие только выпадают у них общие, он старается стать Ифаню другом. Никогда сам не идущий на сближение, всегда ждущий инициативы от других, просто потому что боится показаться навязчивым и докучливым, тут Исин отчего-то забывает про все свои принципы и, приветливо улыбаясь, спрашивает о бытовых мелочах, вроде как: всё ли понятно тут, может, что-то объяснить? Шёпотом выдаёт маленькие сокровища-знания: где можно спрятаться от чужих глаз (найденная им самим комната-тайник), как лучше себя вести с мадам Пак (намекнуть на её молодость), какие печенья имеет смысл прятать на чёрный день, потому что они вкусные, долго не черствеют, а дают их очень редко. И в доказательство своих слов даже отдаёт Ифаню последнюю печенюшку, свой единственный шанс не мёрзнуть в своё следующее дежурство на ненавистном в холод дворе.

Не то что Ифань сразу же проникается к нему в ответ на такое расположение, нет, и Исин того и не ждал. Но он просто милостиво принимает печенье, и выглядит довольным, откусывая от крошащегося лакомства, и в его холодных, как едва сошедший с озера лёд, глазах проталиной теплеет, кажется, благодарность. Исин думает, что, наверное, это и есть весна.

***

Так у Исина появляется новое развлечение – или даже, скорее, смысл его дней, потому что, так или иначе, всё, чем он занимается по большей части – это пытается угадать настроение Ифаня. Угадать и, если оно плохое, мягко и аккуратно направить в сторону улучшения. Исин действительно становится мастером в этом деле.

Несмотря на опасения, возникавшие у Исина вначале, Ифань даже со своей вроде бы неприступностью неожиданно легко завоёвывает доверие и дружбу других ребят. Он мало кого подпускает близко (разве что Исина покровительственно всегда держит при себе, будто бы это не сам Исин когда-то помогал ему, будто бы наоборот), но почему-то всё равно к нему тянутся, словно к старшему, авторитетному, порой – непогрешимому. Кажется, именно такой лидер и был нужен им, довольно дружным, но всё равно разобщённым – каждый в своих проблемах – подросткам, которым гордость уже не позволяет пойти за помощью к взрослым, но они сами взрослые не настолько, чтобы справиться в одиночку со всем. И Ифань, отчего-то всегда знающий пути и решения, строгий и непоколебимый, становится долгожданным оплотом.

С Исином, конечно, он тоже такой, но всё же – немножко иначе. Научившийся читать по его лицу, по его молчанию малейшие изменения в настроении, Исин легко может видеть, как друг его расслабляется, сбрасывает маску вожака, стоит только всем уйти и им вдвоём – остаться наедине; даже пусть никто другой этого увидеть бы не смог.
Такой, его личный Ифань (сердце сладко ёкает и сжимается, когда Исин произносит мысленно эти слова), не так следит за осанкой, больше улыбается и может запросто уснуть, положив голову на колени Исину. Ему порой вправду бывает тяжело уснуть, со столькими проблемами всех на его плечах, и это могло бы обернуться бессонницей, если бы колени Исина не были столь беспроигрышным средством от.
А ещё такой, его личный Ифань, любит порой подходить сзади, когда Исин зависает по привычке у окна, зачарованный видом за не такими уж чистыми стёклами, и обнимать его со спины, утыкаясь носом в плечо. И это то самое, что так нравится Исину – уют, мягкость и тепло, - и много, много больше этого.

***

Лето наступает неожиданно после затянувшейся и до самых последних дней своих всё ещё холодной весны. Словно в первый день июня кто-то переключает тумблер, и на смену северным ветрам приходит внезапная жара, не слишком душная, но без сомнения летняя, пышущая солнцем; Исин и жару не очень жалует, он слишком легко схватывает солнечные удары, а ещё у него быстро начинает шелушиться нос, - но Ифаню нравится, и всё утро он, словно большой кот, нежится на открытой веранде под палящими лучами.

Это тот самый день, когда в приюте появляется Тао.

Его приводят, как и Ифаня когда-то, в обеденное время, но, в отличие от последнего, ведут первым делом не в общий зал, а в мед.отдел – замазывать-заклеивать бесчисленные ссадины и ушибы. Исин, задержавшийся за уборкой спальни и припоздавший к обеду, натыкается на мадам Чхвэ с новеньким в коридоре и слышит, как она через порог объясняет медсестре, что парнишка, де, подрался с деревенскими, один против троих, экий боец; она замолкает, едва только замечает Исина, а «боец» смотрит на незваного свидетеля с вызовом и неприятием, напоминая тому маленького волчонка. Исин извиняется и спешит уйти, ему неловко и немножко любопытно, но больше всё-таки неловко.

- У нас новенький, - говорит он Ифаню, занимая своё место рядом с ним за общим столом. – Говорят, драчун.
- Мм, - этим интерес Ифаня исчерпывается, и кажется, что его внимание целиком – к тарелке перед ним.

Только вот Исин знает его слишком хорошо, чтобы удивиться потом – когда Ифань первым подходит к новенькому, приведённому в их спальню уже после обеда. Исин чуть медлит, но затем подходит следом.
- Как тебя зовут? – спрашивает Ифань. Исин по-прежнему держится чуть позади, рассматривая волчонка.
Неохотно и будто бы через силу:
- Тао.
Молчание, неудобное и неуклюжее; остальные ребята мнутся, не подходя ближе, пока признанные ими старшие не скажут, что можно, или не покажут это действиями. А старшие и не знают, что надо делать дальше, – во всяком случае, не знает Исин, он ведь только с Ифанем был с самого начала так открыт… но ведь с Ифанем и не было такой неудобной ситуации, как с новеньким.
Он внезапно замечает у Тао кровь у самой линии волос, сбоку, у виска: медсестра пропустила, не иначе, и надо бы обработать. Исин тянется, чтобы убрать мешающуюся прядь и осмотреть ранку, серьёзно ли, но Тао взмахом ударяет его по руке, защищаясь, отстраняясь; отпрянув и потирая запястье, Исин смотрит на паренька и думает, что он словно дикий зверёк, и как бы его приучить, если не привычной заботой?
Приучать и не требуется. Мгновение – и Ифань просто смыкает пальцы на руке Тао, мгновение – и вот он уже тащит его, сопротивляющегося, к двери, со словами:
- Тебе надо в мед.кабинет, я покажу дорогу.
Будто бы у Тао есть выбор.
А Исин просто смотрит им вслед, всё так же сжимая запястье, прижимая его к груди; он просто смотрит на уже закрывшуюся дверь и не понимает, почему на сердце вдруг так тоскливо, ведь ничего же ещё не случилось.
Но… он просто слишком хорошо умеет читать настроение Ифаня, в этом всё дело, - и ему впервые мучительно хочется ошибиться.

***

Так у Ифаня появляется новое развлечение – или даже, скорее смысл его дней, потому что, так или иначе, всё, чем он занимается по большей части – это пытается преодолеть сопротивление Тао. И Исин убеждает себя, что это нормально – волчонок же должен, в конце концов, стать частью их коллектива, и кому ещё его приручать, если Исин этого явно сделать не сможет? А Ифань – он сильный, и твёрдый, и, в то же время, заботливый…

И если сначала с Тао требуется только твёрдость, то потом, постепенно, Исин начинает замечать, что и заботу он начинает принимать тоже. Только от Ифаня, конечно, - но ведь ему и не нужен никто больше, а Ифаню… Исин уже трижды успел пожалеть о том дне, когда научился читать его настроение.

Потому что они с Ифанем наедине теперь – почти никогда. Потому что если всё же наедине, то часто Ифань задумчив и молчалив, а если даже и нет, - он всё равно больше не кладёт голову на колени Исина, не засыпает так. И больше не обнимает Исина со спины, когда тот отходит к окну; Исину хочется поверить в то, что это случайно, но, когда он стоит у окна слишком долго, в ожидании, Ифань просто встаёт с кровати и выходит из комнаты, не говоря ни слова. Из коридора слышится их разговор с Тао и их смех, Исин прижимается лбом к оконному стеклу. Оно совсем не остужает, в такую жару, и Исин больше всего на свете хочет, чтобы снова стало холодно. Он не уверен, что способен вынести лето.

Особенно когда однажды ему требуется так остро побыть одному, вдали ото всех, и он приходит в свою потайную комнатку, и – обнаруживает там Ифаня и Тао. Они сидят, обнявшись, спиной ко входу; словно маленький, обособленный мирок. В котором Исину, конечно же, нет места.

Да и, если подумать, был ли Исин для Ифаня хоть когда-то тем, кем для него стал Тао? Он всё время был рядом, он укутывал, он согревал, ловил полунамёки и поддавался. А Тао – первый, кто дал отпор. Позволил себе отказ, резкость, жёсткость в ответ. Когда Исин думает об этом теперь, он не может не спрашивать себя – быть может, и ему когда-то стоило быть жёстче? Не поздно ли ещё научиться?

***

Такой шанс предоставляется ему в конце июня, когда им объявляют – есть возможность на два месяца отправить всех к побережью; словно настоящие каникулы у моря. Вопрос: «Кто хочет?» от госпожи – формален и чуточку шутлив. Смотря на поднятые вокруг него руки, Исин делает глубокий вдох – и не поднимает своей.
- Что такое? – госпожа замечает его молчаливый бунт, несмотря на немалое количество воспитанников вокруг. Она, разумеется, удивлена. – Не хочешь на море?
- Аллергия на морскую соль, - абсолютно спокойно врёт Исин и поражается сам себе: раньше думал, что не смог бы.
Госпожа понимающе кивает и начинает говорить о чём-то ещё, а Исин – Исин старательно избегает настойчивого взгляда Ифаня, который так ясно чувствует на себе. Ифань, разумеется, удивлён.

И он находит Исина после общего сбора, и в буквальном смысле не даёт ему прохода – не даёт ему пройти в спальню. Просто берёт за руку (как Тао тогда, плохая ассоциация) и ведёт к тому самому тайнику, что – о чём Ифань не знает, конечно же, - и стал причиной необъявленной, но решительной забастовки Исина. И теперь это место, оно заставляет оставаться стойким даже под пристальным взором Ифаня.
Ифань молчит сперва, словно ждёт, что Исин заговорит первым – но что тому сказать? Он просто смотрит в пол, пока Ифань смотрит на него – тупик, который сложно не заметить.
- Твой отказ… - произносит Ифань, наконец, и впервые за всё время знакомства Исин слышит в его голосе неуверенность. – У тебя ведь нет аллергии, верно?
И вот тут уже соврать так же просто, как получилось, глядя в глаза госпоже, не удаётся: голос предаёт Исина, и даже кивнуть – не выходит. Он просто жалко мотает головой, по-прежнему не поднимая глаз.
- Это из-за… - Ифань не договаривает, но Исин зажмуривается, почти непроизвольно, и Ифаню всё становится понятно и так.
Он подходит ближе, снова берёт за руку, на этот раз не требовательно, но совсем нежно, пальцами другой руки касаясь подбородка Исина, мягко заставляя его поднять голову, наконец посмотреть в глаза. Исин надеется, что Ифань не слышит, как громко бьётся у него от этих прикосновений сердце.
- Ты нужен мне, - тихо говорит Ифань. – Не оставляй меня, пожалуйста.
Исин только выдыхает, ему почти плохо и так хорошо, он чувствует, как трещит по швам вся его оборона. Ему кажется, это жестоко со стороны Ифаня – говорить такое, когда он только было решился на сопротивление. И он бы поддался, он с такой радостью поддался бы снова… Но кем он будет ощущать себя, что с ним будет, - если он сдастся сейчас, а завтра Ифань снова придёт сюда с Тао, а не с ним?
Это просто испытание. Это испытание – и у него нет другого выхода, он обязан его пройти, чтобы хотя бы иметь время…
- …разобраться в себе, - шепчет Исин и продолжает уже громче: - Мне нужно время, чтобы разобраться в себе. Я с тобой… но я останусь.
Пауза, длиной в небольшую вечность.
- Значит, не поедешь?
Последний рубеж.
- Нет.
Ифань чуть медлит, но затем всё же отпускает его руку, делая шаг назад; Исин чувствует и нет, как его кисть безжизненно ударяется о бедро. Ифань уходит, а Исин остаётся в потайной комнатке до самых сумерек.

***

Они уезжают в самом начале июля, когда жара в этих местах начинает спадать, и можно снова носить не футболки, но любимые Исином тонкие кофты с длинным рукавом. Такую смену он считает добрым знаком и даже приходит попрощаться с ребятами, пожелать им хорошего пути. Все дружно жалеют, что ему пришлось остаться, Исин отнекивается и желает им хорошего пути снова. Ифань в ответ на его пожелания лишь сдержанно кивает и первым уходит к машинам.

Вскоре в приюте наступает тишина.

Исин наслаждается ею, вдыхает и выдыхает её, живёт ею несколько следующих дней. Только позже он выясняет, что, кроме него и немногочисленного персонала, в приюте также остался один из воспитанников. Однажды они просто встречаются за завтраком и долго удивлённо рассматривают друг друга.
Он из другой спальни для мальчиков их потока, его зовут Сехун, у него пронзительный взгляд и неожиданно несмелая улыбка; он, пожалуй, слишком бледен и худ. В отличие от Исина, он вовсе не просил остаться – просто подхватил пневмонию, как умудрился только в такую жарищу, и поправился, вот, только сейчас. Особой досады, впрочем, Исин в нём по этому поводу не наблюдает, и это пробуждает в Исине по отношению к Сехуну определённо тёплое чувство.

Которое дальше только ширится и безошибочно начинает свой путь к хорошей дружбе. С Сехуном оказывается приятно не только разговаривать, но и молчать, просто сидя рядом и читая книгу или думая о своём – неожиданно комфортно. А ещё Сехун тоже любит тепло, но не любит холод и жару, и в этом они тоже похожи с Исином.

Сехун знает Луханя и очень близок с ним, оказывается; Сехун многое замечает из того, что прежде казалось Исину предметом исключительно его наблюдений и фантазий; Сехун занимает почти всё его свободное время теперь…

…и именно Сехун – тот, чьё общество, такое уютное и ненапрягающее, заставляет Исина чем дальше, тем больше думать об Ифане, скучать по нему, - и чем дальше, тем меньше испытывать боли, а просто улыбаться, вспоминая счастливое, и верить, что и дальше будет что-то… может, и не такое, как прежде, но счастливое тоже.

А однажды под вечер Сехун, погружённый в сказки Гофмана, вдруг поднимает голову и задумчиво произносит:
- Любовь так эгоистична. Почему нельзя просто быть рядом?
И Исин понимает, что это ответ, который он так долго искал. Он кажется таким простым, что Исин смеётся, а Сехун смотрит на него удивлённо и непонимающе.

***

Когда все возвращаются, и Ифань один из первых входит в спальню, Исин идёт к нему навстречу, чтобы, ничего не говоря, просто обнять, обвивая руками шею, прижимаясь ближе. И замирая от страха: он уверен в правильности ответа, но он больше всего на свете боится, что его оттолкнут сейчас.
Но Ифань сжимает его в своих руках так крепко, что становится трудно дышать, а сомнений – не остаётся вовсе; он шепчет на ухо:
- Я скучал…
И Исин слышит в этом: «Спасибо», и говорит:
- Я тоже.
Так или иначе, осень обещает быть тёплой.